Есенина нашли мёртвым в ленинградской
гостинице «Англетер».
Последнее его стихотворение
— «До свиданья, друг мой, до свиданья…»
— было написано в этой гостинице кровью.

Любой березняк –
По Есенину звонница!
Никто уже так
Перед ней не помолится.
Как храм, березняк
В честь Поэта возносится.
Никто уже так
На нож правды не бросится.


Татьяна Смертина

    
   

    Сергей Есенин : крымские страницы / В. А. Мешков // Убийство Есенина – преступление государства. Сергей Есенин : крымские страницы / В. А. Мешков. – Симферополь : Бизнес-Информ, 2013. – С. 176-191.

Сергей Есенин : Поездка в Крым, год 1914

«Дорогой папаша! Я в Севастополе. Дорога была чудная. Места прекрасны.
Только солнце встает и садится здесь по-иному. Не могу понять, где наша сторона.
    Сейчас пойду гулять к морю с 9 часов утра до 2-х часов дня, а потом еду в Ялту.
Севастополь мне очень нравится, особенно у набережной, где памятник Нахимову».

"Дорогие родители!
Кланяюсь я вам и желаю всего хорошего.
Папаша! Письмо я твое получил. Ты пишешь, когда я приеду в Москву, я готовлюсь ехать каждый день.
Оставаться в Ялте опасно, все бегут. Вследствие объявленного военного положения в Севастополе тут жить нельзя.
Я бы и сейчас уехал, да нельзя. Все приостановлено.
Теперь найму автомобиль до Симферополя со своими товарищами и поедем в Москву.
Дела очень плохи. Никуда нельзя съездить. Почта большие пакеты не принимает.
Я только выручил себя на стихах в ялтинской газете. 30 коп. за строчку. Кругом паника.
Недавно я выступал здесь на одном вечере. Читал свои стихи. Заработал 35 рублей.
Только брал напрокат сюртук, брюки и башмаки, заплатил 7 рублей.
Остальные дела ни шиша не стоют. Больше не пиши.
Скоро буду в Москве. Любящий сын Сергей Есенин.
Больше никуда никогда не поеду, кроме Питера и Москвы. Тоска ужасная. Так и хочется плакать".

    Из этого письма можно заключить, что Есенин в Крыму собирался зарабатывать выступлениями на поэтических и концертных вечерах, а также публикуя свои произведения в крымских газетах. Вполне возможно, что эти планы в курортный сезон могли осуществиться, хотя у Есенина еще не было громкого имени в российской поэзии, что всегда привлекает публику.

    По воспоминаниям его жены А. Изрядновой, ей он объяснил поездку так: «Москва неприветливая – поедем в Крым». Договаривались, что через две недели она присоединится к мужу, но война поломала эти планы: «Ему не на что было там жить. Шлет мне одно другого грознее письма, что делать, я не знала. Пошла к его отцу просить, чтобы выручить его, отец не замедлил послать ему денег...». Предположительно, Есенин возвратился в Москву только в середине августа, т.е. он пробыл в Крыму почти месяц.
    До сих пор не найдены документальные подтверждения о стихах Есенина, напечатанных в ялтинской газете, и о его публичном выступлении. Однако следует заметить, что, по другим воспоминаниям, сразу по приезде в Москву Сергей написал «небольшую поэму «Галки», в которой ярко отобразил поражение наших войск, бегущих из Пруссии, и плач жен по убитым». Эта поэма также остается ненайденной.
     В Крыму во время войны Есенин побывал еще раз, но уже не по своей воле. Поездка эта была еще более кратковременной.

Сергей Есенин побывал в Евпатории

     С тех пор прошло уже 90 лет. О самом факте посещения давно было известно краеведам и историкам.
     Но подробности известны не были. Однако в последние годы в России завершилось академическое издание собрания сочинений поэта, до него такой чести удостоились такие поэты, как Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Баратынский. Вышли первые два тома «Летописи жизни и творчества Сергея Есенина», в которой обнародованы многие ранее неизвестные архивные документы. Пользуясь этими источниками, оказалось возможным восстановить интересные обстоятельства событий того времени.
В начале 1916 г. Есенину предстоял призыв в армию, могло случиться и так, что крестьянского парня, только начинающего своим талантом пробивать дорогу в большую поэзию, послали бы на передовые позиции Первой мировой. Этим особенно были обеспокоены его друзья-поэты Николай Клюев, Сергей Городецкий и другие. Клюев, который был вхож к самому Распутину, вместе с Есениным знакомится в конце 1915 г. с полковником Ломаном, активным деятелем «Общества возрождения художественной Руси». В концертах этого общества Есенин и Клюев выступали как поэты из народа, «сказители».
     Ломан являлся влиятельным царедворцем, «особой, приближенной к императорской семье», его сын Юрий был крестником Николая II. Полковник лейб-гвардии Павловского полка Дмитрий Николаевич Ломан, кроме многих прочих должностей, был уполномоченным Ее Величества по полевому Царскосельскому военно-санитарному поезду № 143 Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны (таково было полное название должности!).
     Известно, что именно к нему в октябре 1915 г. обращался С. Городецкий с просьбой содействовать зачислению Есенина в поезд для прохождения военной службы. Существуют архивные документы, что в январе 1916 г. Ломан ходатайствует в необходимых инстанциях о пополнении поезда рядом лиц из призывников, в число которых включает Есенина и Клюева. К этому времени они уже достаточно близкие знакомые Ломана.
По воспоминаниям Юрия Ломана, однажды в конце января 1916 г. «денщик Роман Фролов доложил: «Клюев просит его принять, а с ним еще какой-то молодой». <...> На этот раз Клюев был не один. С ним пришел молодой кудрявый блондин в канареечного цвета рубахе и русских цветных сапогах на высоченном каблуке. Я на него глянул, и мне показалось, что этот парень похож на Ивана-царевича, словно он только сошел с серого волка. <...> Когда гости ушли, я спросил у отца, кто этот молодой парень? «Крестьянский поэт-самородок, рязанец, Сергей Есенин».
    По отношению к Есенину просьба была удовлетворена, а вот Клюева признали негодным к военной службе. Существует несколько архивных документов о том, что в феврале 1916 г. «Последовало ВЫСОЧАЙШЕЕ соизволение на перечисление в санитары, с оставлением на службе Царскосельского имени ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА военно-санитарного поезда за № 143, следующих нижних чинов: <...> 7) Есенина Сергея Александровича, крестьянина Рязанской губ. и уезда (родился 21-го сентября 1895 года), подлежащего призыву в Петрограде».
    Первым днем призыва объявляется 25 марта (все даты до 1917 г. указаны по старому стилю), а фактическое начало службы состоялось 20 апреля 1916 г., когда санитар Есенин (личный знак № 9999) является в Царское Село к месту своего назначения, предъявив по прибытии документы № 6224-6228, выданные ему в Петроградском резерве санитаров. И уже 26 апреля отдается приказ, что повелением императрицы Александры Федоровны «поезд завтра 27-го сего апреля отойдет в 30-ю поездку по направлению Москва – Курск – Симферополь – Евпатория, забрав раненых из Петрограда и Царского Села». В объявленном распределении по вагонам фельдшеров и санитаров указано: «Вагон № 6: фельдшер ИКОННИКОВ и санитары ГРЕЧИШНИКОВ, ЕЖОВ, ЗУБИН и ЕСЕНИН».
     Из официального доклада о поездке узнаем: «27 апреля в 4 час. 30 мин. дня поезд был подан на распределительный пункт при Варшавском вокзале и начал прием раненых. Принято было 48 больных и раненых нижних чинов. В 5 час. 25 мин. дня поезд прибыл в Царское Село, где принял 28 офицеров, 48 нижних чинов и 5 сестёр милосердия, а также лиц, сопровождающих г.г. офицеров.
     С поездом следовали : А.А. Вырубова, полковник Вильчковский, врач действительный статский советник Коренев, городской голова г. Евпатории господин Дуван». (При этом Дуван возвращался для подготовки города к состоявшемуся 16 мая 1916 г. визиту в Евпаторию царской семьи во главе с Николаем II.)
Есенин пишет одному из друзей Мурашеву: «Еду в Крым (с поездом). В мае ворочусь. Живи, чтоб всем чертям было тошно, и поминай меня. <...> Поезд сегодня уходит в 6 ч. <...> Письма сбереги».
     Далее поезд около 8 вечера прибывает в Петроград, на Николаевский вокзал, и в 10.45 отправляется на Москву. На станцию Москва – Курская поезд приходит 28 апреля в 3 часа дня, и в 5.10 отправляется на Курск. Дальнейший маршрут хорошо известен гостям и жителям Крыма. 29 апреля в 6.30 вечера поезд прибывает в Харьков, где происходит выгрузка «48 нижних чинов, подлежащих отправлению в Анапу и на Одесские Лиманы».
    В Евпаторию поезд прибывает 1 мая (по старому стилю) в 1 час ночи. В то время станция находилась в районе нынешней станции Евпатория – Товарная. Утром команда санитаров, в которой состоял и Есенин, участвует в «сдаче по назначению 18 офицеров и 33 нижних чинов». Работа санитаров в основном состояла в доставке раненых из вагонов в санитарный транспорт, на котором происходила перевозка по городу до ворот госпиталя. Там раненых снова выгружали и доставляли в палаты. Для санитаров-новобранцев это было непростым физическим и моральным испытанием.
“““Евпаторийский госпиталь имени императрицы Александры Федоровны был развернут в 1914 году на базе санатории «Приморской» (потом санаторий им. Ленина, ныне возвращено прежнее название). Управлять им царица поручила городскому голове Дувану. К этому времени и улица, на которую выходили ворота госпиталя, уже называлась Дувановской.
В архиве семьи Афанасьевых, глава которой Кирилл Афанасьев с 1915 г. заведовал Рентгенкабинетом госпиталя, сохранилась фотография, запечатлевшая доставку раненых к воротам госпиталя. Это дает представление о работе санитаров.
Заметим, что слева на переднем плане светловолосый парень без фуражки, фигурой, ростом, формой головы напоминает Сергея Есенина. Конечно, оснований категорически утверждать, что это он, пока нет.
    Но время года явно весеннее, люди одеты легко, а на деревьях еще незаметно листвы. Солнце стоит достаточно высоко, люди тень не отбрасывают, зато заметна тень от носилок и от транспорта. Санитар справа один уверенно держит носилки, в то время как слева двое молодых ребят держат их вдвоем, а их позы явно выражают неуверенность. Нетрудно заключить, что это новобранцы, только начинающие осваивать нелегкие обязанности военного санитара.
    Поезд пробыл в Евпатории более суток, т. к. следующей его стоянкой был Севастополь, куда он прибыл 2 мая в 8.15 утра. Остановка в Симферополе была на обратном пути.
В Евпатории после работы команда санитаров должна была отдохнуть, возможно, им разрешили побывать на море. Но в творчестве Есенина посещение Евпатории, да и сама служба отражения не имели. На войне не до стихов, для Есенина и служба санитаром была тяжела. После Симферополя поезд вышел в очередную 31 поездку по направлению Синельниково – Лозовая – Полтава – Киев. Дальнейший маршрут проходил по многим украинским городам. После возвращения 16 мая в Царское Село Есенин перенес аппендицит, а потом получил краткосрочный отпуск в родную деревню. Об этом вспоминала его сестра Катя:      «Худой, остриженный наголо, приехал он на побывку <в Константиново>. Отпустили его после операции аппендицита».
Но уже 28 мая назначается новая 32 поездка, направлением на Киев, с участием Есенина. В этот раз поезд идет медленно, часто подолгу стоит, и Есенин 31 мая успевает переписать набело свою поэму «Русь», делая пометку «у Конотопа». Далее была длительная поездка по многим украинским станциям, побывали и вблизи боевых позиций. По возвращении в Царское Село Есенин получает отпуск, о чем сохранилась запись в специальной регистрационной тетради: «Июня 13. <Увольнительный билет> санитару поезда Сергею Есенину в Рязань сроком на пятнадцать дней по 30 июня с/г».
     Сестра поэта Е.А. Есенина потом вспоминала: «...много тяжелых и смешных случаев с ранеными <в те дни> рассказывал он <брат>. Ему приходилось бывать и в операционной. Он говорил об операции одного офицера, которому отнимали обе ноги. Сергей рассказывал, что это был красивый и совсем молодой офицер. Под наркозом он пел «Дремлют плакучие ивы». Проснулся он калекой...». По возвращении из отпуска Есенин остается при госпитале в Царском Селе, но в поездках больше не участвует. К этому времени Есенин уже довольно известный поэт, в начале года у него вышел сборник стихов «Радуница», его много печатают в газетах и журналах того времени, он охотно выступает в концертах, сборы от которых чаще всего шли в пользу раненых. У его непосредственного начальника, полковника Ломана, относительно Есенина появляются другие планы, нежели служба санитаром. Ломан занимается подготовкой «увеселения» в день тезоименитства великой княжны Марии Николаевны.
    22 июля 1916 г. Есенин вместе с многими популярными артистами принимает участие в выступлении перед царской семьей. Он является одним из ведущих и выступает не только со своей поэмой «Русь», но и со специально написанным поздравительным приветствием. Его первые строки: «В багряном зареве закат шипуч и пенен, Березки белые стоят в своих венцах» удивляют своим несоответствием. Ведь «шипучий и пенный» закат ассоциируется с морем, а в Царском Селе нет ни моря, ни реки. Вполне возможно, что такой закат запомнился поэту в Евпатории и потом вдруг неожиданно отразился в написанных по заказу поздравительных стихах. Другая ассоциация может быть связана с закатом империи с приближением красного (т. е. багряного) Колеса Революции, а «березки белые ... в венцах» – это великие княжны. Но это всего лишь предположения, а стихи эти Есенин впоследствии не считал нужным включать в свои издания.
     Есенин по окончании концерта был представлен императрице Александре Федоровне и великим княжнам Марии и Анастасии, вручил им красиво оформленный текст приветствия и особый экземпляр «Радуницы». Сам поэт в одной из автобиографий потом вспоминал:
    «По просьбе Ломана однажды читал стихи императрице. Она после прочтения моих стихов сказала, что стихи мои красивые, но очень грустные. Я ответил ей, что такова вся Россия. Ссылался на бедность, климат и проч<ее>».
    Впоследствии Есенин и двое других участников «увеселения» по ходатайству Ломана получили от царицы подарки: «...санитару Есенину золотые часы с изображением Государственного Герба». С этими часами приключилась история, об обстоятельствах которой до сих пор не придут к единому мнению исследователи. Предназначенные Есенину золотые часы фирмы «П. Буре» № 451560 вскоре после Февральской революции будут обнаружены в сейфе полковника при ревизии. Имеются предположения, и они высказывались в печати, что Ломан хотел присвоить эти часы.
    Эта версия опровергается воспоминаниями сестры поэта Е.А. Есениной:
«Золотые часы он <Сергей> отдал полковнику Ломану на сохранение, и все остальное пошло по ветру. Мать и отец очень горевали о золотых часах.
    – Теперь не видать тебе больше часов царских. Разве золото доверяют кому-нибудь. Эх, голова!».
    У самого Есенина все более проявлялось недовольство своим положением и службой, хотя его родные, мать и отец, считали: «Уж больно высоко взлетел!». Но поэт в декабре 1916 г. пишет издателю «Радуницы» М.В. Аверьянову: «Положение мое скверное. Хожу отрепанный, голодный как волк, а кругом всё подтягивают. Сапоги каши просят, требуют, чтоб был как зеркало, но совсем почти невозможно. Будьте, Михаил Васильевич, столь добры, выручите из беды, пришлите рублей 35».
    А ведь в это время, как следует из сохранившихся документов, «перечень нижних чинов, находящихся под началом полковника Д.Н. Ломана во вверенных ему учреждениях в целом» содержит рубрику «Художники», и в ней «Писатель Есенин». Монархия заканчивала свое существование, и о нуждах находящегося на ее службе поэта беспокоилась меньше, чем когда он был просто санитаром.
    О дальнейшем сам Есенин в автобиографии 1923 г. написал: «Революция застала меня на фронте в одном из дисциплинарных батальонов, куда угодил за то, что отказался написать стихи в честь царя. Отказывался, советуясь и ища поддержки в Иванове-Разумнике (член организации эсеров, издатель, критик. – Прим. авт.).
    В революцию покинул самовольно армию Керенского и, проживая дезертиром, работал с эсерами не как партийный, а как поэт». Но это уже было начало совсем другой эпохи в жизни страны и в жизни поэта. А золотые часы ему впоследствии подарила другая царица – «царица танца» Айседора Дункан. В Евпатории Есенину побывать еще раз не довелось.
    Автор благодарит Кирилла Финкельштейна (г. Канзас, США), внука К. Афанасьева, за присланную фотографию. Использованы материалы сайта Федеральной электронной библиотеки России, посвященные Есенину.

 

Постскриптум

    В жизни каждого человека часто встречаются ситуации, когда он находится на распутье. В роковой 1925 год такие ситуации не однажды возникали в жизни Есенина. Будучи на Кавказе он пытался уехать в Персию или Турцию, но все время получалось так, что возникали какие-то препятствия, и мечты об этих поездках не осуществились. Незадолго до отъезда в Ленинград он сообщал в письме Чагину, что предпочел бы уехать за границу.
     Еще одна малоизвестная возможность в жизни Есенина была связана с Крымом. Хотя история не имеет сослагательного наклонения, все же рискнем предположить, что поездка вместо Кавказа в Крым, знакомство и пребывание Есенина в Коктебеле у Волошина могли бы существенно изменить ситуацию, поменять жизненные приоритеты, оторвать его от опостылевшего круга записных «друзей и поклонников».
    И такая возможность могла вполне стать реальностью. Софья Толстая, вскоре ставшая женой Есенина, была хорошим другом поэта Максимилиана Волошина и его жены, поддерживала с ними отношения перепиской, часто выполняла их просьбы и поручения. 1925 год был знаменателен для Волошина и его друзей: 29 мая в Коктебеле собирались праздновать юбилей поэта – 30 лет литературной работы. 20 апреля об этом С. Толстая сообщала в Ленинград своей подруге, писательнице М. Шкапской.
    25 апреля Софья Толстая в письме Волошину «предлагает прислать последние стихи Есенина – свое «увлечение всей зимы». В ответ Волошин сообщает о желании использовать юбилей, чтобы укрепить положение Коктебеля и Дома поэта, и просит переговорить об этом с Енукидзе . Это показывает, что Толстая имела знакомства и возможности общения с кремлевской элитой. Однако официального одобрения на празднование юбилея ей и другим друзьям Волошина добиться не удалось.     Сообщение об этом было только в газете «Известия» от 31 мая 1925 года.
В этот период происходит знакомство Сергея Есенина с Софьей Толстой. В письме из Москвы своей сестре Екатерине 16 июня поэт сообщает: «... женюсь на С. Толстой и уезжаю в Крым». Но увы, эти планы не осуществились, вместо Крыма они поехали в Баку.
    Переписка С. Толстой с Волошиным прервалась. Известно, что 31 октября, так и не дождавшись их в Коктебеле, Волошин спрашивал в письме к московским друзьям Габричевским: что с С. Толстой? Слышали, что она уже в Москве и что Есенин лежит в больнице.
     Восстановить отношения с Толстой пытается Мария Степановна, жена Волошина. В середине ноября она сообщает ей о прошедшем лете: было 400 человек, Макс болел воспалением легких. «Было шумно, остроумно и весело, но я как-то отупела».
    Получив письмо, Толстая решила ответить, и ее письмо от 23 ноября сохранилось, но оно не было отправлено. В нем говорится, что она думала привезти С. Есенина в Коктебель с Кавказа, но вызвал Главлит. Ей не понравилось, что Волошины «к себе напустили столько людей новых и противных» (во главе с Габричевскими и Шервинскими). Софья Толстая отметила, что вся ее квартира увешана акварелями М. Волошина, и интересовалась, что он думает об Есенине?
    В письме также рассказывалось о совместной жизни с Есениным, но в этот период отношения разладились, и Есенин собирался уезжать в Ленинград. Возможно, поэтому письмо не было отослано.
    Вскоре Волошину стали сообщать его друзья о смерти Есенина. В его архиве сохранилось несколько таких писем. О смерти поэта Волошин с женой узнали только 3 января 1926 года и сразу посылают С. Толстой письмо с соболезнованиями. Волошин был потрясен. Он приглашает жену Есенина приехать к ним в Коктебель.
    Друзья Волошина пишут ему, что Толстая «тяжело перенесла смерть мужа» и «ее надо отвлечь от ее мыслей». Но сама Софья благодарит «за внимание и доброту», однако пока приехать не может.
    В это же время приходит письмо от матери Софьи Толстой, Ольги Константиновны, с жалобами на бывшего зятя. По ее словам, Есенин с сентября пил все больше и больше, Соню дико ревновал, ругал всякими непотребными словами, даже бил. Уехал в Питер, не оставив ни копейки, все тратил на кутежи.
Известно, что с родней жены Есенин общего языка не нашел, а ее мать относилась к поэту неприязненно. Поэтому за скобками O.K. Толстая оставила творчество Есенина, работу над изданием собрания сочинений, не заметив, что помощь и влияние дочери несомненно сказались положительно. Неизвестно, как бы сложились отношения Софьи и Сергея в дальнейшем, ведь они еще были молодые люди, и впереди их еще могла ждать долгая жизнь.
    К сожалению, суждения Волошина о Есенине, высказанные в ответном письме O.K. Толстой, нельзя признать достаточно глубокими и объективными. Они более основаны на слухах и расхожих мнениях, мещанском представлении о поэте. Волошин лично не знал Есенина, но в стихах его ему «чувствовался поэт несомненно подлинный, но неглубокий, неумный и часто лишенный художественного такта. Как русская публика ненавидит своих поэтов живыми! <...> Стало еще жальче этого мальчика, ставшего жертвой своего успеха». Волошин также рассуждал о сходном влиянии алкоголя на Блока и Бальмонта.
Это письмо попало к Софье, так как ее мать была в отъезде и находилась в Баку. Туда дочь сообщила по поводу письма Волошина: «Оно меня очень возмутило. <...> Макс не понял меня, не понял Сережу. <...> Бог с ним».
    В то же время С. Толстой Волошин отвечал по-другому: «... стихи Есенина знаем и любим, но в нашей библиотеке нет ни одной его книжки». Он с женой ждал ее в Коктебеле с нетерпением и переводил деньги ей на дорогу.
     В Коктебель Софья Толстая-Есенина приехала 7 июня 1926 года. Находясь там на отдыхе, она не оставляет работы над творческим наследием мужа, собирает материал для сборника воспоминаний о нем. Из Коктебеля отправляет письмо М. Горькому, посылает копию прошлогоднего письма Есенина к нему (не отосланное поэтом) и просит написать в сборник воспоминаний.
    Но когда Волошин 12 июля устроил «чтения о Есенине» литературоведа из Москвы И.Н. Розанова, то Софья Толстая не присутствовала. По сохранившимся воспоминаниям: «С. Толстая, потрясенная смертью Есенина, не могла оставаться по ночам одна и Волошин с женой в течение двух-трех недель <...> сидели с ней, пока свет не начинал брезжить, и говорили, успокаивали, пригревали».
    О своей жизни в Коктебеле Толстая сообщала в письме знакомой: «Атмосфера малоценная, чуждая и малоинтересная. «Знаменитости» – второй сорт. <...> Макс и Маруся хорошие очень. Пропасть хлопот, неприятностей, а толку никакого. Все бескорыстно, и для души ничего, п<отому> ч<то> половина живущих – ерунда, остальные бездарные. Мне их обоих очень жалко». Возможно, здесь сказалось не лучшее настроение Толстой. Тем не менее уехала она из Коктебеля только 25 августа, пробыв у Волошина больше двух с половиной месяцев.
    Но общение с хозяевами Дома поэта Софья Толстая не прекращала, чаще всего переписываясь с Марией Степановной. Незадолго до смерти М. Волошина в 1932 году пыталась выхлопотать ему путевку в Ессентуки.
Крым и Коктебель всегда были желанным местом отдыха для последней жены С. Есенина, здесь ей помогли пережить смерть поэта. В дальнейшем Софья Андреевна Толстая-Есенина (1900-1957) много сделала для сохранения и издания творческого наследия мужа. Она основала первый музей Есенина, который вскоре был закрыт властями. Ее усилия помогли сохранить многие экспонаты и документы для будущих музеев Есенина, воссозданных после смерти Сталина.
    Можно не сомневаться, что если бы Есенин не погиб так рано, он побывал бы в Крыму и, скорее всего, познакомился с Волошиным. Возможно, личное общение помогло бы таким разным людям понять друг друга. Но увы... К сожалению, мы теперь знаем, что Софья Толстая была права, М. Волошин не понял С. Есенина, он, как и миллионы советских граждан, поверил в его самоубийство. Простительно ли это для тех, кто причисляет себя к мыслящей прослойке населения, т. е. интеллигенции? В настоящее время жизнь и личность Есенина все еще остаются во многом неразгаданными.
     Теперь же, чтобы понять и написать истинную историю жизни Сергея Есенина, надо начинать с фразы: «Сергей Есенин не был самоубийцей, как представляли продажные и преступные чиновники всех мастей все прошедшие десятилетия...».